Сердце колотится, как бешеное. Оно вот-вот готово покинуть грудную клетку и вырваться на свободу. А Ирина стоит возле нового коневоза, облокотившись на него спиной, и нервно накручивает прядь волос на палец. Она приехала забирать Музыкальную Ноту. Эта кобыла стала всем для всадницы. Она была смыслом жизни, смыслом бытия. Но все рано или поздно заканчивается. И эта прекрасная жизнь закончилась.
Ира забыла свою Ноту. Она оставила ее на попечение злодейки-судьбы, оставила ее одну, забыла ее, покинула ее. А теперь вернулась. Зачем? Вернулась, как будто ничего и не было. Нет, конечно, она понимала, что вороная так просто не даст ей вновь ворваться в ее жизнь. Она понимала, что впереди еще долгие месяцы тяжелой работы.. Но она была готова на все, лишь бы только вернуть свою девочку. Она была нужна ей, как воздух. Жаль, что поняла она это слишком поздно.
Вот, коновод вышел из здания конюшни, ведя за собой Ноту и Фридерика. Этого жеребца Ирина знала плохо. Можно сказать, вообще не была с ним знакома. Но Фридерик был в свою очередь смыслом жизни тракенки. Это она прекрасно знала.
Глубоко вдохнув, скрестив тонкие пальцы, немка направилась в сторону коновода, натянув на лицо нервную улыбку. Она готова была тут же, прямо на этом самом месте, упасть в обморок. Ноги подкашивались, в глазах все как-то странно расплывалось, но она все упрямо шла вперед.
Наконец, девушка настигла сию троицу. Она осторожно провела рукой по шее вороной, затем мягко отобрав чомбур у коновода. Она была готова ко всему. Например к тому, что кобыла убежит прочь. Но все же искренне верила, что этого не произойдет. Всадница завела кобылу в коневоз, стянув с ее ушей чомбур. Она боялась заговорить. Боялась? Да, впервые ее посетило это чувство. Страх, опасение - называйте, как хотите. Она лишь вновь выдавила из себя жалкое подобие улыбки, нервно прошлась тонкими пальцами по храпу тракенки и вышла прочь.
Вскоре Фридерик стоял рядом с Нотой, коновод закрывал коневоз. Еще раз вздохнув, немка направилась к машине, теребя край футболки. Сев за руль, она резко рванула с места, обогнав коневоз и возглавив процессию. Они направлялись к новому комплексу. Само название "новый комплекс" предполагало что-то новое. Быть может, они с Нотой смогут начать там все с начала.. Кто знает.
И вскоре впереди показались ворота нового комплекса. Доехали, слава Богу.. Припарковав машину на пустующей пока парковке, всадница покинула ее. Она подошла к коневозу, дождалась, пока спустят трап и зашла внутрь.
Немка развязала узел чомбура, взяв его в руки и в первый раз после долгой разлуки взглянула в глаза Ноты. Лучше бы она этого не делала.. Сразу ей захотелось зарыдать, уткнувшись носом в гриву своей любимицы, шепча ей что-то на ухо. Но она не могла. Она боялась это сделать. Да, боялась. Снова боялась.
Коновод вывел Фридерика, а следом двинулась и девушка с кобылой. Она вела ее к конюшне, в новый, просторный и светлый денник. Она волновалась и радовалась одновременно. Она пыталась улыбаться, но улыбка эта была какой-то скованной, искусственной. Она пыталась идти более уверено, расковано, но не могла. Она еле поспевала за широким шагом кобылы, семеня подле ее плеча.
Они миновали двери конюшни, а вскоре достигли денника тракенки. Девушка завела ее внутрь и, стянув с ее ушей недоуздок, уселась на опилках в углу денника. Она долго молчала, наблюдая за Музыкальной, а потом, наконец, произнесла:
- Дорогая моя, прости меня, пожалуйста.. Я знаю, что поступила подло, бросив тебя. Но.. - она вздохнула, прикрыв глаза, - Мои оправдания тебе ни к чему, правда? Я просто хочу попросить тебя, чтобы все было, как раньше.. Я очень этого хочу. Я люблю тебя.. - последнюю фразу она произнесла очень тихо, но она знала, что Нота услышит. Знала или верила? Не столь важно.

Она тихо вздохнула и поднялась на ноги. Она не сводила взгляда с Ноты. Она все надеялась на то, что кобыла поймет ее и простит. Пусть не сейчас, пусть много позже, но простит.. Она готова признать, что повела себя, как последняя дрянь. Она готова признаться, что несколько месяцев без тракененки она провела решительно плохо. Она готова поклясться, что больше никогда не бросит свою девочку. Только бы она поняла.. Поняла, простила, доверилась. Эта кобыла нужна ей. Нужна, как воздух. Нужна больше жизни.
Девушка тихо покинула денник и направилась по проходу конюшни. Шаги ее гулким эхом раздавались по пустующей пока конюшне. Хотелось искренне верить, что все будет хорошо. Что теперь эта конюшня станет родной для Музыкальной на долгие годы ее жизни. Хотелось верить, что они будут вместе навсегда. Должны быть вместе..
Она вновь тихо вздохнула и обхватила себя руками. Она искала кормовую. За многие годы общения с лошадьми, она так же повидала много конюхов. По правде сказать, все они были на одно лицо. Они были схожи по характеру. И по своей безалаберности. Надеяться на них было сложно.
Нет, конечно, они исправно выполняли свои обязанности, но все это они делали слишком медленно. А вороная была голодна. И она-то уж точно не собиралась ждать, пока конюхи соизволят разнести пищу.
Наконец, девушка нашла то, что так долго искала. Впереди была небольшая дверь, ведущая в кормовую. Оттуда исходил запах отборного овса, отрубей и, кажется, яблок.. Она слабо, но искренне улыбнулась и зашла внутрь. Сразу на глаза ей попалось большое ведро, висевшее на гвозде.
Она взяла ведро в руку и начала осторожно укладывать в него еду. Первый слой своеобразного торта составили яблоки, уложенные в круг. Сверху всадница насыпала печенье, уложила морковь, насыпала овес. Последнее, что она положила в ведро, было немного сена.
Осмотрев сие творение, она удовлетворительно хмыкнула и направилась в обратный путь. Она слышала шорох шин, цокот копыт на улице - явный признак того, что комплекс оживает. Скоро появятся люди, начнется толкотня, суетня и прочее..
А сейчас пока можно насладиться тишиной. Спокойно посидеть в деннике любимой лошади и не выслушивать разговоры о нарушении правил техники безопасности. Она ненавидела такие разговоры. Она ведь всегда все делала наперекор другим. И всегда выступала против всех правил. И никто не мог ее переубедить.
Немка зашла в денник кобылы и поставила ведро возле ее ног:
- На, поешь, милая.. - проговорила она, улыбнувшись. А сама вновь уселась подле нее на опилки, притянув к себе колени. Конечно, была большая вероятность того, что вороная откажется есть. Но ведь она была голодна.. А голод, как известно, не тетка.